Как же я жила, не зная его?! Как не понимала этого, когда смотрела, как он по-хозяйски владеет моим телом, сама не желая отворачиваться от того, что видела в темноте этих черных жадных глаз. Ту огромную нежность и любовь, которую придумывала для себя в наши минуты близости — самообман, для оправдания своего развратного бессовестного поведения. Чтобы легче было принять себя вот такой новой, незнакомой и бесстыдной. Какой бы очарованной его мужской силой я не была, прекрасно представляла, что никаких подобных чувств у него быть не могло, к его очередной «кукле», живому теплому телу, вместо резинового пластика. Так почему мое тело тянулось к его, в очередную встречу, когда он стремительно врывался в мою квартиру в любое время дня и ночи? Крепко прижималась сама к его туловищу и начинала жадно тереться бедрами о его пах, чувствуя, что мои движения вызывают знакомую ответную реакцию. Когда дико нравится, что в ответ на мои действия он грозно рычит низким голосом, и сильные руки тотчас отправляются с талии к моим ягодицам, в бесполезной попытке прекратить самовольное безобразие, вызывая тем самым довольную улыбку на моих губах. Он всегда запускает в теле очередную цепную реакцию, которая вскоре заканчивается горячим взрывным оргазмом и продолжается яркими фейерверками в моем, затуманенном чистым вожделением, мозгу. И остывая от только что подаренного им удовольствия, я постепенно начинаю приходить в себя, осознавая, что тело счастливо, расслаблено и умиротворено. А вот душа внутри рыдает, стонет и плачет, содрогаясь в очередной истерике от безысходности ситуации, от невозможности ее понять и принять. Когда здесь, на этих белых простынях, я, страстно и развратно извиваюсь под чужим, в принципе, мужиком, имеющим меня, как кобель в подворотне попавшуюся на пути течную су*ку, подвывающей в голос от такой выпавшей удачи. А в это время мой маленький сын страдает от материнского отсутствия и возможных всяческих неудобств. Когда мужские напористые руки дарят мне ласку, вызывая трепет и вожделение себе на забаву, где-то там мой сыночек плачет во сне, призывая потерянную маму, в непонимании, почему же она так долго не приходит на его зов…

Глупая ты, Полина! Прекрасно знала, что верить никому нельзя. Вспомни, что всегда говорил тебе отец: «В нашей жизни, особенно в финансовой сфере, которой занимаешься, так называемые «коллеги» только и ждут, словно ядовитые пауки в паутине, когда же им, наконец, кто-нибудь поверит. Вот такие разнежившиеся дурочки, как ты. А хитрые паучки, дождавшись своего часа, медленно, ласково, очень старательно и цепко обнимут за нежную, ничем не защищенную от нападения, шейку очередной жертвы. Мохнатой теплой тоненькой ручкой-лапкой, с наглой усмешкой заглянут в глаза, и — раз! — вцепятся в артерию, успокаивая встрепенувшуюся неудачницу. Но поздно! Они насосутся чужой крови и отвалятся, чтобы ползти на поиски новой романтичной жертвы их обаяния, потому что от тебя они получили все, что хотели, обобрав до нитки морально и физически, лишив всех иллюзий, и опустошив твое сердце. А ты, не интересная, остаешься далеко позади, не в силах найти желание продолжать борьбу за существование.

Сколько таких пострадавших ты видела, после того, как с ними сотворили похожее люди, которым они доверяли совсем недавно?»

И, наверное, подобное попытался проделать со мной мой муж, по вине которого я сходила с ума, не представляя, как можно помочь своему ребенку? Внутри меня душило отчаяние, эмоции горели, оставляя пустоту черного пепла и сажи от этих эмоциональных качелей, того явного диссонанса, в которое неумолимо входили мое собственное тело и душа. И я не знала, как выбраться из этого состояния.

Конечно, я спрашивала Олега и не раз, что он предпринимает для спасения моего сына. Не могла не спрашивать. Но неизменно получала один и тот же ответ, что все, что необходимо для розыска малыша делается. Все под контролем, и уже точно известно, что мой муж с Марго все же вывезли Егорку из страны, но не на Бали, а совсем в другом направлении. Поиски затрудняло то, что пока они не остановились где-то определенно, проездом меняли третью страну, что несколько осложняло их задержание, тем более пока не было запроса на поиски через консульства и представительство нашей страны. Слишком мощна бюрократическая машина, чтобы вот так с разбегу за такое короткое время ее преодолеть. Это для меня, как матери, разлука с сыном тянулась нескончаемо медленно, а все остальные сотрудники и люди, от которых так зависели мы с Егоркой, жили по своему жизненному расписанию, включающее время на обед, сон, и выходные в своей профессиональной деятельности. Я прекрасно это понимала, но с каждым новым днем предчувствие того, что я не смогу остановить Алексея в его игре, ложилось тяжелым грузом на мою психику.

При Олеге я старалась держаться, на его постоянное хамство отвечала, как могла, не показывая, как тяжело мне не впасть в депрессию. Самое страшное начиналось потом, после его ухода: меня давила наступающая в квартире тишина, я начинала от нее убегать, пытаясь занять себя делами, включая телевизор или айфон с любимыми мелодиями… Вот когда я пожалела, что согласилась на требование Олега не работать на время действия контракта.

Я стала плохо спать ночами, просыпаясь от кошмаров, в которых проживала вновь и вновь те первые моменты, когда узнала, что Алексей забрал ребенка. И боялась заснуть снова, чтобы не проснуться от громкого крика сына «Мама!», зовущего в темноте из соседней комнаты. Я в панике бежала на зов, понимая по дороге, что звать некому и меня встретит пустая комната, а крик — это просто глюки депрессивного разума. Я забывала принимала ли пищу сегодня, ела только, когда Олег просил меня что-то приготовить и посидеть вместе с ним. Вот тогда я, нехотя съедала несколько ложек, не обращая особого внимания на то, что лежит в моей тарелке. Несколько раз ловила на себе внимательный взгляд Воскресенского, однажды он даже поинтересовался, с чего я решила сесть на диету, но ответа не дождался. Я ловила себя на том, что меня стало тянуть на улицу, где несколько раз с криком «Егорка!» подбегала к мамам с детьми, а после извинялась, слыша за спиной ворчание от недовольных мамаш, которых я потревожила: «Сумасшедшая какая-то!»

В одну из таких прогулок я взглянула на витрину магазина, мимо которого бесцельно шла по тротуару и остановилась, поняв: «Вот то, что я искала, что мне обязательно поможет, если я смогу исполнить задуманное!» Выйдя из магазина с покупкой, я отправилась в ближайшую церковь, почему-то мне очень захотелось освятить свою покупку, и я знала, что это будет правильно для моего дела. Придя домой, лихорадочно стала выбирать место, где мне будет удобно работать, чтобы было достаточно освещения и места. Наконец, все было готово к началу работы. Я подняла голову и удовлетворенно вздохнула, впервые ощутив, как в измученной душе появились ростки надежды на благополучный исход. С подрамника на меня смотрела, светлым ликом Мадонна с младенцем на руках. Я взяла иголку с набором бисера и шелка, и приступила к работе…

Не помню, сколько времени я простояла за подрамником, расшивая по схеме лик святой матери с ее дитем. Не знаю, почему с каждым новым стежком и бисеринкой, душа все больше наполнялась радостью. И пусть болели исколотые в кровь пальцы и гудели ноги, я готова была и дальше работать. Но пришлось открывать дверь, чтобы впустить так не вовремя пришедшего Олега. Разве уже прошло три дня моих вынужденных выходных или он просто зашел проведать, ведь знал, что по женскому недомоганию мне выделил выходные.